Еще нет

Еще нет*

Александр Стиванс

Если анализ основан на аналитическом акте, то первым актом аналитика в логическом времени лечения оказывается либо согласие с тем, что анализ будет предпринят, либо, в противном случае — отказ в анализе, чтобы тот мог осуществиться позднее.

Как определяет следующий аргумент, если «взять субъекта в анализ является актом аналитика», то отказать субъекту в лечении также является актом, нацеленным только на то, чтобы однажды субъект все-таки смог войти в поле анализа — не будучи при этом вовлеченным на путь психотерапии, пусть даже психоаналитически ориентированной, которая закрыла бы для него доступ к истинному психоанализу, а не ложному.

То, о чем я вам расскажу, — это не продолжительное повествование о лечении, не виньетка или меткая и ключевая фраза из истории субъекта. Я расскажу вам о субъекте, что приходил ко мне в рамках формата, который можно назвать предварительными встречами.

Предварительные встречи определяют возможность и направление лечения. Какова их функция? Несомненно, их несколько. Речь идет о том, чтобы бросить первый взгляд на исследуемую клиническую структуру, так как лечение невротика или психотика мы осуществляем различным образом. В случае, о котором я вам расскажу, мы, несомненно, имеем дело с неврозом. Дело также касается достижения того, что в «Направлении лечения» Лакан обозначил как «отладку отношений субъекта с реальностью», а именно подчинения субъекта власти образований его бессознательного, о которых тот свидетельствует; но в период предварительных встреч речь идет и просто о том, чтобы принять решение о возможности вхождения в анализ потенциального анализанта в данный момент времени. В самом деле, именно от того, как завязывается лечение, то есть от его начала, отчасти зависит и его возможный конец.

Я расскажу вам об отказе в анализе. «Отказе» в том смысле, что я сказал одному человеку, что тот действительно не нуждается в анализе. Тем не менее я видел его добрых пятнадцать раз и несколько месяцев спустя встречался с ним еще два или три раза. Возможно, мне придется снова с ним встретиться, и я не исключаю, что однажды он начнет анализ. Это было бы хорошо, но сейчас он в этом не нуждается, еще нет.

Речь идет о мужчине около сорока лет, занимающем важную должность на небольшом предприятии. Это промышленник, скорее с естественно-научным образованием, рациональный, но с большим гуманистическим началом и множеством интересов. Все это делает его довольно занятым, но не особо озабоченным чем-либо человеком. Его работа важна, но не является единственным смыслом существования. Этот мужчина открыт для всего, что происходит в мире, и к тому же занимается спортом. Но больше всего ему нравится пребывать в тихой и спокойной гавани семейной жизни со своей небольшой семьей. Ну, тихой до недавнего времени. Он женат и имеет двоих детей. Словом, ведет правильную жизнь. Это полная противоположность потерянного, сбившегося с пути человека.

С женой этот мужчина познакомился больше пятнадцати лет назад. Именно жена подтолкнула его посоветоваться со мной. Она является его симптомом. Отмечая, что супруга подтолкнула его прийти ко мне, я не имею в виду, что она его об этом попросила, скорее, дело в том, что жена является причиной его глубокого беспокойства. От аналитика этой женщины он получает мое имя и контакты. Надо сказать, что его первым шагом было попросить о встрече с аналитиком его супруги, так как он считал необходимым поговорить о ней и предоставить помощь в терапевтической работе. Так что в данном случае было вполне разумно, что аналитик жены предложил ему обратиться к кому-либо еще.

Итак, мужчина приходит ко мне, чтобы рассказать о хлопотах, связанных с супругой. Долгое время его устраивал этот симптом, но теперь он его расстраивает. Почти все время этот субъект будет говорить мне исключительно об этой женщине.

Остальная часть его жизни идет «прямым курсом», без каких-либо шероховатостей. Любящие отец и мать, для которых он был единственным сыном, успешная учеба без затруднений, хорошие товарищи. Если бы не эта женщина, ему нечего было бы мне сказать. Дело не в том, что он подавлен или плохо говорит. Напротив, я уже отмечал, что это человек открытый, который, несомненно, должен быть приятным гостем. Но если бы не эта женщина, я не вижу, о чем он мог бы рассказать психоаналитику.

Я должен сказать вам пару слов о его жене, то есть о его симптоме. Когда мужчина с ней познакомился, она все еще, в возрасте двадцати лет, писалась в постель. Это знатная истеричка. Перед нами больная энурезом, которой больше двадцати лет, — далеко не обыденное явление, заставившее слиться не одного мужчину. Но этот мужчина не бросился наутек. Он намеревается помочь ей все это контролировать, а именно, если вы позволите небольшой каламбур, контролировать свой «слив» от нее — утечку, которая проявляет себя в ее теле как энурез. Мужчина женится на ней, и энурез прекращается. Это делает его тем, кто помогает другому контролировать событие тела. Такой способ помощи жене, несомненно, является частью его фантазма. Он это знает и охотно признается, что выбрал эту женщину за ее изъян и за ту помощь, которую мог таким образом ей оказывать. Словом, ему нравятся признаки кастрации в другом. Он стремится контролировать другого, чтобы его убить, убить его желание. Так что перед нами невротик навязчивости, убивающий желание посредством требования.

Этот физический изъян жены, конечно, свидетельствовал о желании, которое останется для мужа загадочным вплоть до того дня, когда вновь предстанет перед ним.

В этой семье было двое детей, и все вместе они прожили счастливые годы. Когда младший ребенок подрос, жизнь показалась жене слишком пресной; кроме того, она перестала находить удовлетворение в работе воспитательницей. Женщина начала анализ, чтобы вернуть свое желание. И это ей удалось. Она принялась писать роман о перипетиях своего детства — тем самым вызывая беспокойство родителей и сестер по поводу того, что потенциально способна поведать об их совместной истории. Ее энурез принял форму словесного излияния.

Муж насторожился не сразу. Потребовалась встреча с «другом», который вскоре стал любовником жены, чтобы мужчина осознал, что желание супруги от него ускользает. Именно тогда он и пришел ко мне.

Как и пятнадцать лет назад, муж решил восстановить контроль над ситуацией, добиться, чтобы жена урегулировала это новое «событие тела», в большей мере представлявшее собой наступление на желание. Попытка контроля толкает женщину к тому, что ее наслаждение сбивается с пути. Она начинает принимать алкоголь, посреди ночи уезжает из дома на машине, а муж проводит всю ночь, преследуя и разыскивая ее, периодически настигая на непонятных участках автострады. Муж стремился следовать за женой в ее блужданиях до того прекрасного момента, пока не захотел ее остановить. Тогда супруга совершила первую попытку самоубийства с помощью лекарств и прекратила свой анализ. На самом деле, «попытка самоубийства» — это громко сказано. Скорее, это было отыгрывание, acting out, обращенный к мужу, который слишком настойчиво следовал за ней в ее перемещениях. Однажды посреди ночи женщина отправилась в психиатрическую больницу, где после долгого ожидания врач прописал ей антидепрессанты. В ярости она тут же, на виду у всех, проглотила большую часть таблеток.

Чтобы отвоевать свою жену назад, муж начинает с перехода к определенному действию: он ищет встречи как с ее любовником, так и с текстом романа. Любовнику супруги он угрожает раскрыть их историю жене самого любовника, роман же поддерживает, подыскивая для него — впрочем, безуспешно — издателя.

Мысль, которую мужчина мне раскрывает впоследствии, двоякая: «Нужно, чтобы я снова заполучил ее желание. Для этого мне либо придется ее усмирить, либо самому проявлять больше желания, вот почему я задаюсь вопросом, нужен ли мне анализ». На этот вопрос на одном из следующих сеансов я отвечаю, что у него действительно нет нужды в анализе.

Этот человек был достаточно умен и тут же проинтерпретировал мою фразу: нет нужды, ну конечно, впрочем, психоанализ не имеет отношения к необходимости или каким-либо медицинским показаниям, но все-таки — разве он не был бы полезен, чтобы достичь притязаний на желание и фантазии жены? Я сказал ему: «Не сейчас». И он с этим согласился.

Перед нами невротик, который недостаточно страдает или по меньшей мере недостаточно готов к тому, чтобы субъективировать это страдание. Можно было бы сказать, что за эти несколько сеансов я не сумел достичь того, чтобы он принял на себя ответственность за свои страдания. Конечно. Просто я пришел к выводу, что он использует аналитика, чтобы больше не делать ни шагу, вместо того чтобы постепенно превратить свое обращение ко мне в анализ.

Страдания этого субъекта связаны лишь с тем, что от него ускользает возможность контролировать желание — или способ наслаждения — его супруги, за которую он цепко держится. Это не то же самое, чтобы быть готовым отпустить контроль. Отпустить контроль — тот шаг, который он должен бы сделать, чтобы начать анализ, и именно так он это и понял.

После первой суицидальной попытки его жена все еще остается растерянной и сбившейся с пути. Она оставляет писательство и любовника ради занятий живописью. Впрочем, без большого успеха. Он тоже успокоился, что положило конец его поползновениям к анализу и нашим встречам.

Спустя несколько месяцев я вновь увидел этого мужчину после второй попытки самоубийства его жены — весьма похожей на первую. Он был не особо этим обеспокоен, решив на этот раз еще лучше контролировать ситуацию. Его бессознательное запиралось, как только открывалось бессознательное его жены.

Я придерживался того же ответа: еще нет.

Почему? У меня есть мысль, что предварительные встречи должны по меньшей мере дать возможность выявить то, что является обязательным минимумом при запросе на анализ, а именно — колебание субъективной позиции (я, разумеется, говорю здесь о невротике, к каковым, несомненно, относится и этот субъект).

Мне могли бы возразить, что в его жизни и так присутствует колебание, связанное с изменением позиции жены. Он переживает то, что прекрасно описано в структурализме: достаточно того, чтобы позиция другого — его другого, которым является супруга, — изменилась, чтобы тотчас же изменилась и его собственная.

Достаточно ли этого для начала анализа? Я так не считаю. Необходимо также, чтобы он принял это колебание на свой счет. Между тем как в этом случае мы имеем дело с колебанием позиции не столько самого субъекта, сколько его маленького другого. Следовало бы также, чтобы он заметил очередное приведение в действие своего симптома там, где на данный момент отмечает лишь ускользающее от него господское означающее (желание супруги).

Таким образом, необходима некая операция, чтобы все это развернулось и сам субъект увидел здесь часть своего — смертоносного — желания.

Конечно, у него есть возможность войти в анализ, но не без этой операции. В этом и заключается акт аналитика. Таким образом, я отказал ему в проведении аналитического лечения лишь затем, чтобы позволить предпринять анализ позднее, при условии, что он решительно этого захочет.

Ссылка на оригинал статьи:

https://www.wapol.org/ornicar/articles/200ste.htm

Работа над статьей — участники

семинара по переводам психоаналитических текстов

Текст перевода представлен для ознакомления,

переводчики не извлекают никакой коммерческой выгоды

и не преследуют цели его распространения.

*В оригинале текст носит название «Pas encore», что можно перевести как «Еще нет», «Еще рано», «Не сейчас». (прим. перев.)